Но Луна глядела печально в зеркало Земли – оно трескалось и искажало ее прекрасный облик – облик Великой Белой Богини. Луна знала, что такое пустыня – потому что Луна сама была пустыней. Луна знала, что значит - быть одинокой. Потому что всегда была одна, как может быть один тот, кто знает, что одинок. Луну считали мертвой, но она была жива.
Когда-то, неисчислимый ряд новолуний назад, когда Медуза Горгона еще была прекрасной ясноокой нимфой с золотыми волосами, Луна была живой планетой, цветущим райским садом. Пока на ней не поселился лунный Василиск, фиолетовый Змей. Теперь никто не знает, как он выглядел, ибо все кто видел его когда-то, исчезли и превратились в прах. По той же причине никто не может сказать и, откуда он взялся. Прилетел ли с чужой зловещей звезды или зародился в недрах самой Луны, теперь уже неважно. Василиск превратил райский сад в пустыню – от его взгляда жухли прекрасные лунные травы, лопались и рассыпались причудливые прозрачные скалы, умирали цветы и невиданные звери, коим нет подобия на Земле. Смолкали голоса сказочных существ, которыми доселе был полон сладкий лунный воздух.
Всё произошло, конечно, не сразу, а постепенно, и длилось, быть может, несколько недель, тысячелетий или миллионы эонов, пока не осталось лишь двое – Василиск и сама Луна. Потом не стало и Василиска, ибо и он не был бессмертен. Он был живым существом, поэтому принося смерть другим, исчерпал смысл собственного существования, когда остался один. Он думал, что будет счастлив в тишине и одиночестве, но он ошибся, поэтому решил, что должен умереть. Возможно, это было его второй ошибкой – никто, даже Василиск, не знает смысла собственного существования и обязан хранить надежду и бороться за собственную жизнь до конца – даже с самим собой.
Но он не знал этого. Он умер. Мы не знаем как. Мы знаем лишь то, что он убил себя.
А Луна осталась одна. Она даже скучала по Василиску, поскольку он был последним ее живым другом – да, он стал ее другом, когда умирал.
Луна превратилась в голову Медузы с безжизненными каменными глазами. Ей некому поведать свою горестную историю. Остается лишь одно – притягивать к себе зеркало земного океана, печально вздыхать о своей былой красоте и шептать самой себе о том, что с ней произошло.
В глубине души Луна надеется, что есть на Земле существа, способные услышать ее тихий шепот, а иногда она просто уверена в этом. Потому что время от времени видит на своей поверхности слабые прозрачные тени – это души земных существ, которые путешествуют по ней, когда спят.
Но Луна не знает, что есть существа, которым не нужен сон, чтобы услышать ее грустные и беззвучные истории. Луна даже не знает, что кто-то любит ее – как не знает этого всякий, кто слишком привык к одиночеству.
Луна не знает, что саму любовь на Земле связывают с ней, с Луною, и что серебряные нити ее отраженного света сплетают сердца влюбленных в причудливые и опасные узлы.
Что она способна смущать умы и леденить души.
Луна не знает, что на самом деле она не одинока, и никогда таковой не была. Что миллиарды глаз с начала земных времен восхищенно глядели на нее.
Но главное, чего она не знает – это то, что такой - белой таинственной богиней и королевой людских сердец, сделал ее Василиск.
На заре два монаха покинули стены монастыря, чтобы уйти навсегда из-за разочарования в старых истинах и в поиске новых, но чтобы встретить на этом пути только новое разочарование... После нового разочарования пути монахов разошлись. Один ушёл далеко на север, сквозь жестокие ветры и туманы сумрачного Нифльхейма, чтобы в самом сердце тьмы, в её чреве найти крохотный зародыш света, но это был холодный свет, свет разума, он заворожил монаха беззвучным своим голосом. Монах застыл, глядя на маленький, светящийся голубым холодным блеском, шар, не обращая внимания на мороз, на то, что сам он давно превратился в ледяную статую. Шар рисовал ему всё новые и новые картинки. Среди них была и та, что показывала судьбу второго монаха.
Второй монах ушёл на запад, по дороге солнца. Солнце каждый день пробуждалось за спиной монаха, вставало, дышало ему в спину жаркими лучами, легко догоняло его, пролетало над ним, не замечая его. Затем склонялось к горизонту, и, как подстреленная птица, падало,озаряя небо кровавым закатом. Монах сам не знал, зачем он идёт, у него не было никакой цели. Только сам путь. Шли годы, монах старел. Хотя времени ему было отпущено много. Он даже несколько раз обогнул земной шар. Но это была бесцельная ходьба по кругу. Цель знал только первый монах, ведь в его руках было сияние разума.
Первый монах не старел, лёд хранил его молодость. Но он не мог двигаться. И не мог объяснить второму монаху, куда тот должен идти. Время всё шло и силы второго монаха были на исходе. И вот однажды необычайно яркая горячая звезда осветила то место, где стоял во льдах первый монах. Лёд растаял, первый монах мог идти. Он знал, где сейчас второй монах, и он знал, что если он сам сейчас пойдет на юг, то точно на пересечении двух направлений он встретит своего друга, и они вместе пойдут к своей цели, и оба достигнут её до того момента, когда второй еще способен будет ходить. Но первый монах глядел сквозь шар на второго монаха, старого, сгорбленного, покрытого морщинами, и в душе его закрался страх. Ведь сам был еще очень молод, здоров и красив. Время не коснулось его своим тлетворным дыханием. Пока монах стоял в сомнениях, жаркая неведомая звезда улетела прочь, чтобы никогда больше не вернуться. Первый монах снова застыл во льдах, а второй монах, шедший за солнцем, упал и умер через несколько недель своего бесцельного пути, и рассветное солнце осветило его бездыханное тело, чтобы потом равнодушно и даже злорадно совершить над ним свой механический ежедневный полёт…
